Проблемные вопросы практики ПОД/ФТ-ФРОМУ в страховании

С момента появления в начале двухтысячных Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (№ 115-ФЗ от 07.08.2001, далее – Закон 115-ФЗ) нормативная база по ПОД/ФТ постоянно меняется. Эти изменения отражают как стремление России соответствовать международным стандартам, в частности, требованиям ФАТФ, так и внутренние экономические реалии. 

Участники финансового рынка и субъекты исполнения нормативных требований в сфере ПОД/ФТ максимально заинтересованы в повышении эффективности процесса исполнения закона и нормативных актов. И в качестве одного из необходимых условий для этого они видят своевременное исключение или скорейшее усовершенствования устаревших, зачастую формальных требований– тех самых, которые предлагается отсекать«регуляторной гильотиной». 

И если на глобальных экономических форумах об этом говорится в широком смысле, то на профильных встречах представителей в частности страховой индустрии с регулирующими органами и сторонами, обладающими правом законодательной инициативы, поднимаются совершенно практические вопросы. 

В этой статье я попытаюсь суммировать некоторые из практических проблемных вопросов, волнующих страховую индустрию, по состоянию на первый квартал 2019 года.

Отсутствие возможности отказать в заключении/ расторгнуть  договор страхования по основаниям, связанным с противодействием легализации. 

В текущей редакции Закона 115-ФЗ содержится возможность для кредитных организаций по отказу от заключения договора банковского счета или вклада в случае, если у банка в соответствии с правилами внутреннего контроля возникают подозрения, что целью установления отношений является совершение операций в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма. Также банки имеют право расторгнуть действующий договор с клиентом, если в течение календарного года два или более раза было принято решение об отказе в проведении операции клиента в связи с тем, что по операции не были представлены документы, необходимые для фиксирования информации, или если возникли подозрения, что эта операция совершается в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма.

А вот страховые организации лишены возможности как отказать в заключении договора, но имеют только право на отказ в проведении операции. Ответы регулятора на неоднократные запросы участников рынка по этому поводу до сих пор сводились именно к напоминанию, что есть право отказать в операции. Вероятно, за этим стоит логика, что если использовать право на отказ в проведении операции (по зачислению/ приему премии), то таким образом «на входе» можно создать условия для того, чтобы договор никогда не вступил в силу. И не выплатить денежные средства на «выходе».

Но даже при беглом взгляде такая конструкция представляется странной, так как, по сути,ограничивает возможности страховой организации превентивно и порактивно управлять риском вовлечения в отмывание преступных доходов. 

Представим себе идеальную с операционной точки зрения картину. Клиент ранее уже приобретал страховые продукты, известен компании, и она в режиме реального времени непосредственно в процессе продажи может оценить его профиль. И, исходя из этого, например, сформировать мотивированное суждение о том, что в отношении этого клиента с учетом того, что вот именно он хочет купить вот именно этот продукт возникают подозрения, что делает он это для легализации незаконных средств. И, несмотря на то, что он предоставил полный пакет необходимых документов и сведений как с точки зрения Закона 115-ФЗ, так и с точки зрения страхового законодательства, страховая отказывает в приеме у клиента денежных средств в уплату премии. Но ведь по сути-то отказывает именно в заключении договора, так как, грубо говоря, клиент как будто не получает достаточных сведений о реквизитах договора для внесения в назначение платежа в платежном поручении. 

Но, по-моему, такой образ действий оказывается излишне уязвимым (в том числе, оспоримым в суде). С другой стороны, и операционный мир не идеален. В большинстве случаев у страховщика, особенно действующего через агента, нет возможности полной проверки в режиме реального времени так, чтобы предотвратить операцию, и договор вступит в силу. То есть, по сути, все отказы от заключения договоров оказываются в какой-то зоне неопределенности, и страховщики вынуждены искать обходные пути.  

Кстати об агентах. Не будем забывать, что большой объем страховых продуктов продается через кредитные организации, а в некоторых случаях у страховщика и банка и вовсе единая клиентская база (где все клиенты страховой – это клиенты банка или группы банков). Представим себе, что в этой базе есть клиент, в отношении которого в течение года банком применено право по отказу в проведении операции. Он заключает договор страхования, а затем банк снова находит основания отказать в проведении операции и логично использует право на прекращение договорных отношений с таким «токсичным» клиентом. Но страховая, даже если она получает сведения о токсичности и о том, что банк отношения с клиентом разорвал, прекратить действие договора не может. 

То есть, в отношении одного и того же лица у разных организаций, которые имеют сходный риск-аппетит и единообразные стандарты внутреннего контроля, инструменты по управлению риском оказываются неравнозначными.

И страховая опять должна придумывать обходные пути, отказывая в проведении операции уже по выплате денежных средств. Но ведь эта выплата может осуществляться не клиенту, а его выгодоприобретателю. То есть, по операции мы имеем нового участника. И, допустим, у него все в порядке с необходимым пакетом документов. То есть, единственным мотивом для подозрений (по которым страховая попытается воспользоваться правом отказать в проведении операции) будет все-таки договор, история его, скажем так, жизненного цикла. Но, вовремя разорвав «токсичный» договор, можно было бы избежать дальнейших рисков и операционных издержек, в том числе, возможной тяжбы с выгодоприобретателем (исход которой неизвестен). 

Таким образом, не вполне очевидно, почему страховые организации остаются сильно ограничены в праве на использование такого инструмента противодействия легализации как отказ в заключении или прекращение договора. Особенно на фоне того, что это право уже предоставлено всем участникам финансового рынка в одинаковой степени в рамках налогового законодательства, а именно, реализации мер международного автоматического обмена финансовой информацией с компетентными органами иностранных государств (территорий) в соответствии с главой 20.1 Налогового кодекса Российской Федерации и Постановлением правительства от 16 июня 2018 года № 693. 

Обновление сведений по идентификации: текущая периодичность представляется неэффективной.

Подпункт 3) пункта 1 статьи 7 Закона 115-ФЗ обязывает всех субъектов исполнения закона, в частности, страховые организации  обновлять информацию о своих клиентах, представителях клиентов, выгодоприобретателях и бенефициарных владельцах не реже одного раза в год, а в случае возникновения сомнений в достоверности и точности ранее полученной информации - в течение семи рабочих дней, следующих за днем возникновения таких сомнений.

Положение Банка России от 12 декабря 2014 г. № 444-П «Об идентификации некредитными финансовыми организациями клиентов, представителей клиента, выгодоприобретателей, бенефициарных владельцев в целях противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (далее – Положение 444-П) также не дает более подробных указаний.

Однако такая конструкция по сути не учитывает дискретную природу взаимодействия клиента и страховой компании, где между точками А (приобретения полиса) и Б (наступления события, предполагающего выплату денежных средств по любым основаниям, указанным в договоре: начиная от реализации права на возврат премии в период охлаждения или обратного выкупа до наступления страхового случая и признания страхового события). 

В обеих этих точках происходит идентификация клиента (представителя, выгодоприобретателей и т.д.) или иных третьих лиц, имеющих право на получениевыплаты/ возмещения (которые, фактически, становятся лицами, принимаемыми на обслуживание в рамках однократной операции, связанной с договором). При этом в точке Б, если сведения в отношении  клиента/ представителя или исходного выгодоприобретателя не изменились, то подтверждается их достаточность для аутентификации. 

Если же не брать заведомо короткий период охлаждения, то в большинстве случаев между точками А и Б лежит период действия договора, который может исчисляться, например, тремя или пятью годами и более. И в это время договор является практически «спящим». 

С другой стороны, если вернуться к исходной цели проведения идентификации и изучения клиента, выгодоприобретателей и иных лиц, то очевидно, что такой целью является оценка риска(потенциального использования клиентом договора в целях легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, или финансирования терроризма).И на основании этой оценки, очевидно, компания должна предпринимать некие порактивные действия по управлению риском. 

Но какие действия, кроме формального повышения уровня в клиентском досье, можно предпринять по условно «спящему» договору? Как было отмечено выше, компания не имеет права просто так его расторгнуть. 

А управлять риском путем отказа в выплате, в отношении которой возникают подозрения о связи с легализацией можно тогда, когда наступает точка выплаты. Но, во-первых, сам факт ее наступления – это вероятностное событие, а во-вторых, как было отмечено выше, прежде, чем она будет осуществлена, в отношении потенциального получателя средств, которым может оказаться даже не исходный клиент или выгодоприобретатель, проводится идентификация, оценка рисков и предпринимаются обоснованные и доступные меры (по управлению рисками) в рамках как законодательства по ПОД/ФТ, так и в общем страхового законодательства. 

Тогда какой практический смысл в том, что страховая компания ежегодно должна выделять операционные и финансовые ресурсы на то, чтобы проводить ежегодное обновление сведений? Помимо того, что это, как уже было сказано, не вполне вписывается в риск-ориентированный подход, в том числе, с учетом базового принципа о том, что цена действия по управлению риском должна соотносится с эффектом, существует еще один нюанс, который находит свое отражение и в нормативной базе, и в (адресных) разъяснениях по применению этих норм. 

Так, существует большая вероятность, того, что несмотря на предпринятые компанией обоснованные и доступные в сложившихся обстоятельствах меры по обновлению сведений (как сказано в Положении 444-П), обновление в результате не будет завершено.

Допустим, компания, проанализировав свою клиентскую базу, выявила лиц, по которым истекает нормативный годичный срок, и заблаговременно направила запросы, используя ту контактную информацию, которую получила от клиента. Но ответа нет. Конечно, заключая договор, клиент дает обязательство сообщить (в установленные сроки) об изменении идентификационных сведений. Но какова вероятность, что он действительно исполнит это обязательство (в рамках своего, по сути, «спящего» договора и с учетом того, что, в отличие от, например, банка у страховой организации, соответственно, нет инструментов по, назовем это так, «побуждению» клиента)?

Да, компания может также обратиться к иным источникам, кроме непосредственно клиента – источникам, поименованным в пункте 2.2. Положения 444-П – и таким образом получить в отношении клиентов информацию о действительности ряда сведений или, наоборот, получить обоснованные сомнения (и поставить обновление сведений по этим лицам в приоритет, повысить уровень риска и… опять же упереться в то, что пока клиент не обратится в компанию по действующему или за заключением нового договора, полностью идентификация проведена быть не может).Компания конечно зафиксирует свои усилия, и формальный регуляторный риск у нее не возникнет. Но как при этом изменится фактический риск с точки зрения противодействия легализации, и выдержано ли нормальное соотношение усилий – эффекта в этом процессе?

На мой взгляд, нет, и норма статьи 7 Закона 115-ФЗ в отношении страхования требует уточнения, например, с возможностью значительного увеличения нормативного периода и/или предоставления реальных инструментов по отказу от дальнейших отношений с клиентом, если в результате обновления сведений или с учетом невозможности нормального завершения этого процесса возникли основания для существенного повышения уровня связанных с клиентом рисков. 

Сообщения по операциям, подлежащим обязательному контролю: необходимо уточнить порядок отсчёта нормативных сроков.

В соответствии cподпунктом 4) пункта 1 статьи 7 Закона 115-ФЗ организации, являющиеся субъектами исполнения закона, в том числе, страховые компании обязаны документально фиксировать и представлять в уполномоченный орган предусмотренные сведения по подлежащим обязательному контролю операциям с денежными средствами или иным имуществом, совершаемым их клиентами, не позднее трех рабочих дней, следующих за днем совершения операции.

В соответствии с подпунктом 4) пункта 1 статьи 6 Закона 115-ФЗ обязательному контролю будет подлежать операция на сумму, равную или превышающую 600000 рублей, которая является выплатой физическому лицу страхового возмещения или получением от него страховой премии по страхованию жизни или иным видам накопительного страхования и пенсионного обеспечения.

То есть, для того, чтобы операция была признана операцией подлежащей обязательному контролю (ОПОК), необходимо одновременное (совместное) выполнение двух условий – суммовой порог и характер операции. 

Теперь представим себе  идеальную ситуацию. В день Д1 клиент обращается в офис агента, например, в банк и приобретает полис (заключает договор) страхования жизни и вносит (уплачивает) страховую премию. Агент производит перечисление. В конце того же дня агент направляет реестр договоров. 

На стороне страховщика начинается операционный процесс по распознанию полученных премий, то есть, соотнесению данных о заключенных договорах с полученными денежными средствами. В рамках этого процесса, например, сводятся воедино и соотносятся с реквизитами договора несколько платежей, поступивших от клиента в оплату премии (допустим, он платил с нескольких счетов в рамках остатка на каждом из них), уточняется, какие договоры не вступят в силу потому, что пока оплата в полном объеме от клиента не поступила, выявляются поступившие суммы, которые невозможно отнести ни к одномуиз заключенных договоров (например, потому что это платеж, предназначавшийся другой компании, но случайно перечисленный на счет нашей) и т.п. 

Допустим, весь этот процесс уложился в один день (Д2), и на начало Д3 страховая компания имеет полную ясность о соотношении: договор – оплата. 

Соответственно, начиная с Д3 становится возможным выделить уже из этого массива договоры страхования жизни, премия по которым соответствует суммовому порогу ОПОК, и сформировать и направить сообщения.   

Но формулировка закона и неоднократно выражаемое регулятором в ответ на запросы мнение состоит в том, что отсчет нормативного срока на весь цикл – выявление, формирование, отправка – должен вестись от совершения операции, под которой понимается транзакция по зачислению средств на счет страховщика. 

На мой взгляд, такой подход не учитывает особенностей операционной деятельности страховщиков, например, описанной выше. 

Да, здесь можно привести контраргумент: например, если страховщик не может соотнести средства с договорами потому, что не получил своевременно информацию от агента – это вопрос чисто договорных отношений и выстраивания процессов. 

Но, как видим, даже в идеальной модели от момента банковского зачисления на счет  страховщика, до распределения полученных средств между договорами, то есть, выражаясь банковскими терминами, до условного зачисления средств на условный счет конкретного застрахованного проходит определенное время. И до завершения этого процесса, по сути, у страховщика нет той двойной и неделимой пары критериев (сумма – характер операции), дающих основание для выявления ОПОК. Но зато есть вероятность направления неверных сообщений, которые затем придется заменять или отзывать, создавая излишнюю операционную нагрузку на всех участников, включая уполномоченный орган.

По моему мнению, вышеописанные нюансы следует отразить в регулировании, определив, например, что нормативный срок отсчитывается от момента соответствующего распознавания – по аналогии с отсчетом нормативного срока в отношении операций, признаваемых подозрительными на основании мотивированного суждения при реализации правил внутреннего контроля (пункт 3 статьи 7 Закона 115-ФЗ). 

Замораживание (блокирование): отсутствие ясности в отношении реализации нормы с учетом особенностей страхования.

Понятие замораживания (блокирования) определено Законом 115-ФЗ в отношении безналичных денежных средств/ имущества как запрет осуществлять операции с денежными средствами/ имуществом, если выявлено, что денежные средства или имущества принадлежат организации или физическому лицу, включенным в перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, или в перечень организаций и физических лиц, вотношении которых имеются сведения об их причастности к распространению оружия массового уничтожения, либо организации или физическому лицу, в отношении которых имеются достаточные основания подозревать их причастность к террористической деятельности (в том числе к финансированию терроризма) при отсутствии оснований для включения в указанный перечень. 

Организации, поименованные в статье 5 Закона 115-ФЗ, в частности, страховые обязаны в соответствии с подпунктом 6) пункта 1 статьи 7 указанного закона: во-первых, применять меры по замораживанию (блокированию) денежных средств или иного имуществанезамедлительно, но не позднее одного рабочего дня со дня размещения в сети Интернет на официальном сайте уполномоченного органа информации о включении организации или физического лица всоответствующий перечень, во-вторых, незамедлительно направить сообщение о принятых мерах в уполномоченный орган. 

При этом согласно Положению Банка России от 15 декабря 2014 г. № 445-П «О требованиях к правилам внутреннего контроля некредитных финансовых организаций в целях противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (далее – Положение 445-П) в правилах внутреннего контроля страховой компании должна содержаться отдельная программа, определяющая порядок применения мер по замораживанию (блокированию) денежных средств или иного имущества клиента и порядок проведения проверки наличия среди клиентов организаций и физических лиц, в отношении которых применены либо должны применяться меры по замораживанию (блокированию) денежных средств или иного имущества, подробные требования к содержанию которой приведены в главе 6 Положения 445-П.

Однако ни один из нормативных актов, ни разъяснения или мнения регуляторов так и не дали внятный ответ на вопрос о том, а что же именно подлежит замораживанию (блокированию) с учетом того, что страховая компания не оперирует средствами или имуществом клиента.

Если представить себе такую гипотетическую ситуацию, что внесенное в один из перечней лицо ровно в день внесения пытается приобрести полис, то еще можно говорить о замораживании суммы премии. Хотя если премия поступает через агента, в качестве которой выступает кредитная организация, то такой платеж «замерзнет», не вылетев со счета клиента или с транзитного счета банка. Клиенту, обратившемуся напрямую, скорее всего, просто откажут. То есть, обстоятельства должны сложиться неким уникальным образом, что полученная от лица из перечня сумма все-таки оказалась в страховой, но не превратилась еще в ее обязательство, не трансформировалась – тогда более-менее очевидно что именно замораживать. Хотя не могу утверждать, что понятно, как именно это делать. 

Но в подавляющем большинстве случаев ситуация будет другой. В перечень попадет уже действующий клиент. И у этого клиента в страховой компании, в ее распоряжении нет никаких денежных средств и никакого имущества. Есть только обусловленное договором или законом обязательство произвести выплату в будущем при определенных условиях. И в этой ситуации непонятно, что именно можно подвергнуть замораживанию незамедлительно. 

В результате на практике меры по замораживанию, по сути, ограничиваются внутренним распоряжением, блокирующим любые выплаты в рамках всех договоров данного клиента без специального разрешения, предполагающего дополнительную проверку на момент обращения за выплатой.  

Не до конца ясным остается также вопрос об обращении за выплатой по договору не лица, внесенного в перечень, но другого лица (например, клиент находится в перечне, а выгодоприобретатель – нет)  – опять же с учетом того, что в данном случае отсутствует как таковые денежные средства или имущество, принадлежащие лицу из перечня.

На мой взгляд, в этой области должны появиться практические разъяснения регуляторов.

Вопросы к практике проверок.

Подготовка (обучение) кадров.

Подготовка (обучение) сотрудников компании в части ПОД/ФТ – это один из критичных для всей системы внутреннего контроля в этой сфере элементов. Страховщики, нацеленные на выстраивание надежной системы корпоративного управления в целом, заинтересованы в полноте и качестве знаний своих сотрудников. При этом одни сотрудники вовлечены непосредственно в деятельность, где могут возникать риски, связанные с легализацией доходов клиентами и/или контрагентами, а другие – нет. Соответственно, на практике уровень детализации и формат обучения должен быть разным. 

Указание Банка России от 5 декабря 2014 г. № 3471-У «О требованиях к подготовке и обучению кадров в некредитных финансовых организациях» (далее – Указание 3471-У) задает нормативный перечень сотрудников, которые должны проходить обязательную подготовку и обучение в целях ПОД/ФТ (пункты 2.2 и 2.5): перечень охватывает достаточно широкий круг лиц, который компания может самостоятельно расширять. 

Указание 3471-У определяет также нормативные формы и причины обучения, и последние указаны довольно подробно.

Так, пункт 3.4 предполагает, что, в том числе, руководитель и заместитель руководителя структурного подразделения страховой организации, осуществляющего функции, связанные со страховой деятельностью, сотрудники службы внутреннего аудита и внутреннего контроля, а также сотрудники страховой организации (филиала), которые в соответствии с должностными обязанностями заключают договоры страхования, совершают сделки или операции со страховыми резервами или собственными средствами (капиталом) должны пройти целевое обучение приутверждении новых или изменении действующих правил внутреннего контроля в целях ПОД/ФТ и программ его осуществления (ПВК). И вроде бы все логично – и даже, вероятно, гораздо больший круг лиц необходимо проинформировать об изменении ПВК. И обучить новым стандартам/ подходам, если изменение затрагивает их деятельность. Но… увы: в тексте соответствующего абзаца пункта 3.4 такой оговорки нет. И на практике проверяющие склонны считать, что любые, пусть даже технические правки в ПВК – это триггер для целевого инструктажа, и то, что в самих ПВК, в программе обучения, причины обучения и целевая аудитория расписаны компанией подробно и с учетом ее структуры и деятельности, во внимание не принимается.

Более того, проверяющие склонны фокусироваться на статистике обучения, но гораздо реже обращают внимание на качество самих обучающих материалов. Также при проверке документирования факта прохождения обучения (а именно, наличия упомянутой в пункте 4.5 собственноручной подписи) несмотря на наличие оговорок о самостоятельном выборе формы документа проверяющие склонны ожидать именно бумажный формат. Между тем на практике компании стремятся внедрять формы дистанционного обучения, обучения через специализированные внутренние каналы и средства, основанные на полностью безбумажной технологии и использовании сотрудником логинов- паролей для доступа в систему. 

На мой взгляд, в данном случае имеет место ситуация, когда нормативный акт сам по себе учитывает особенности практики и оставляет достаточно простора для адаптации внутренних регламентов и практики компании, но программы проверок этого не учитывают.

Идентификация: обязательные необязательные сведения. 

Аналогичные вопросы возникают к практике проверок порядка проведения идентификации. Так, несмотря на то, что приложение 1 к Положению 444-П по-прежнему допускает, что у клиента физического лица нет постоянно под рукой номера ИНН и СНИЛС, и поэтому соответствующие сведения получаются компанией и фиксируются в анкете (досье) клиента «при наличии», по мнению отдельных проверяющих компания должна устанавливать эти сведения в отношении клиентов самостоятельно – с использованием источников, указанных в пункте 2.2 Указания – и в обязательном порядке документально фиксировать. 

Если честно, логика такого подхода не вполне понятна – но с учетом того, что это не эксцесс отдельного исполнителя, а явно наблюдаемая тенденция, то можно предположить, что такой подход по какой-то причине отражен в методических материалах к проверкам. Тогда вопрос – по какой? На мой взгляд, единственным логичным комментарием в отношении данных по ИНН и СНИЛС может быть отсутствие единообразия в подходе страховой компании к сбору этих сведений. Например, в одном регионе или в рамках одного продукта компания проактивно устанавливает данные, а в другом – нет. Также проверяющие могут логично обратить внимание на наличие сведений, например, на бумажных носителях, но отсутствие их в системах и/или на то, что у одного и того же клиента данные то есть, то нет. Впрочем, и это вопрос не к идентификации как таковой в части сбора сведений, но к внутренним учетным системам и анализу – наличию или отсутствию единой карточки (централизованного досье) клиента.  

Поручение идентификации: отсутствие такой возможности только для страховых компаний.

Во второй половине 2011 года в статье 7 Закона 115-ФЗ появился пункт, дающий возможность (на тот момент только) кредитным организациям поручать проведение идентификации. Сначала это право применялось только для ограниченного круга операций, но постепенно и круг лиц, которые могут поручить, и круг лиц, которым можно поручить, и сам объем поручаемой идентификации расширялся, и в настоящий момент охватывает широкий круг участников финансового рынка. 

Но по-прежнему не включает страховые компании. При этом ни для кого не секрет, что страховые продукты продаются в основном через агентов, и именно они взаимодействуют с клиентами. При этом одним из наиболее успешных каналов являются кредитные организации. Допустим, у регуляторов есть сомнения в компетенции иных агентов с точки зрения именно противодействия легализации, но что останавливает от допущения поручения идентификации страховщиками банкам – по-прежнему и уже (года два или три) не очевидно.

Да, возможно, сделан первый шаг: появление в марте 2019 года в статье 7 Закона 115-ФЗ пункта 1.5-4 дало возможность страховым компаниям, которые являются участниками банковской группы или одного банковского холдинга, для целей первичной идентификации и обновления сведений осуществлять обмен информацией и документами  в порядке, установленном целевыми правилами внутреннего контроля. 

Но если вопрос взаимодействия со «своими» банками и в замкнутой системе наконец-то решен, то почему нельзя расширить эту палитру? И все-таки дополнить пункт перечень организаций в пункте 1.5-1 статьи 7 Закона 115-ФЗ страховыми компаниями. А на   следующей итерации рассматривать вопрос с иными агентами с учетом риск-ориентированного подхода по видам страховых продуктов. 

Упрощенная идентификация.Использование ЕСИА и СМЭВ. 

Упрощенная идентификация в свое время проросла  (в Положение Банка России от 19 августа 2004 г. № 262-П «Об идентификации кредитными организациями клиентов и выгодоприобретателей в целях противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма») из практики индустрии, и с 2014 года присутствует уже в понятийном аппарате статьи 3 Закона 115-ФЗ. 

Организации могут проводить упрощенную идентификацию, то есть  устанавливать и проверять в отношении клиента - физического лица только ФИО и серию и номер документа, удостоверяющего личность. Такая возможность ограничена определенным в пунктах 1.11 - 1.13 кругом операций, сумм и инструментов их проведения, а также условиями проведения самой процедуры идентификации. При анализе которых становится очевидно, что они составляют категорию относительно низкого уровня риска совершения действий в целях легализации. 

Но ведь и продукты страховых компаний можно ранжировать по уровню риска возможности совершения с их помощью легализации преступных доходов и, например, выделить среди них те группы, где риск в силу самой природы этих продуктов равен нулю, но сумма премий выше установленного пунктом 1.1 статьи 7 Закона 115-ФЗ порога не проведения идентификации вообще. 

Распространение возможности проводить упрощенную идентификацию как в части объема собираемых и документально фиксируемых сведений и возможности их получения в электронном виде дистанционно, так и в части способов проверки этих сведений, в том числе, посредством электронного взаимодействия – авторизации в единой системе идентификации и аутентификации, обмена данными с единой системой межведомственного электронного взаимодействия  –  позволило бы значительно снизить операционные издержки страховщиков, так и запустить в полном объеме дистанционные продажи гораздо более широкого, чем в настоящее время перечня страховых продуктов, повысить доступность страхования для населения и дать импульс цифровой экономике.

В заключение...

Как видим, вопросы со стороны страхового сектора к регулированию в сфере ПОД/ФТ связаны как с повышением эффективности отдельных процессов и учетом фактических рисков, так и с развитием отрасли в целом. Запаздывающее регулирование или накопление в нем атавизмов, а также формализм при проверках приводят к непроизводительным затратам и, соответственно, нежеланию вкладывать ресурсы в развитие контрольных процессов, не связанных с реальными рисками, что создает замкнутый круг проблем. И разорвать его могут только совместные усилия страхового сообщества и регуляторов, отсекающие избыточное или устаревшее регулирование и дающие возможность прорасти новым, отвечающим потребностям и вызовам времени технологиям и стандартам.